Антон Котов (настоящее имя известно Радио Свобода, но скрыто по соображениям безопасности), психолог и популяризатор науки, публично критиковал действия российской власти и поддерживал ЛГБТ-людей. После начала войны против Украины из-за угроз и доносов он был вынужден уехать из России.
Когда принимался закон, запрещающий транспереход в России, Антон написал, что удивлен отсутствием критики бесчеловечного закона, близкого к пыткам, со стороны оппозиционеров и лидеров мнений. “Защищать трансгендерных людей – не стыдно. Сделаю смелое предположение, что многие трансгендерные люди настроены оппозиционно и оценили бы поддержку”, – написал психолог. И добавил, что репрессии против ЛГБТК+ сообщества в России – это репрессии против всех. Вскоре после запрета “международного движения ЛГБТ” просветительскому проекту Антона в сфере психологии начали угрожать гомофобы и трансфобы из-за использования в видео феминитивов. Сейчас Антон не может вернуться в Россию, но считает важным делом поддержку антивоенных россиян, живущих в России. О своем сопротивлении расчеловечиванию психолог рассказал Радио Свобода.
– Что вы делали после начала полномасштабной войны против Украины?
– Я давно, задолго до 24 февраля 2022 года, понимал, что в России происходит что-то плохое. Мне стало окончательно ясно, какое зло творит российская власть, когда Алексея Навального после возвращения в Россию арестовали в аэропорту, а его соратников вскоре признали экстремистами. Я давно поддерживал Навального, он очень сильно на меня повлиял. Когда началось полномасштабное вторжение в Украину, я надеялся на скорое окончание войны. Меня война против Украины не удивила, но мне хотелось верить, что вскоре все поймут, что воевать с Украиной – это ошибка. Но осознания не произошло. Все мои планы всегда были связаны с Россией. Я собирался жить в моей стране и развивать психотерапию, помогать людям. Я уже начал вести свой просветительский медиапроект. После войны я не мог молчать и публично говорил о своих антивоенных взглядах. Мне начали угрожать доносами в соцсетях, и я понял, что вскоре в мою дверь постучатся силовики. Тем более к этому моменту психологов Кирилла Фёдорова и Марию Сабунаеву, с которыми я знаком, уже признали иноагентами. Я решил, что в атмосфере подобных рисков я не смогу спокойно работать и быть полезным людям. В 2023 году мне пришлось уехать из России. Я тогда убеждал себя, что еду в отпуск. Но войну не прекращали, я так не могу вернуться домой. Угрозы в адрес моего проекта продолжились. После принятия закона, запрещающего ЛГБТК+ людей, нам стали угрожать из-за использования феминитивов. Все, что я сейчас могу, – это помогать антивоенным россиянам, живущим в России. Я считаю их лучшими людьми. Многие из них не могут себе позволить эмиграцию или не хотят уезжать. Они, живя на территории, где властвует настоящее зло, находят в себе силы оставаться людьми, сохранять человечность.
– Как сейчас люди с антивоенными взглядами, живущие в России, могут себе помочь?
Я уверен, что в России люди с антивоенной позицией могут найти поддержку друг в друге
– В первую очередь отдыхая от новостей. Наш мозг устроен таким образом, что если он будет все время поглощать информацию о убийствах, трагедиях и смертях, то состояние организма начнет неизбежно ухудшаться. Люди, которые наблюдают, даже через интернет, трагедии, получают травму свидетеля. Поэтому от негативной информации нужно обязательно отвлекаться, преодолевая желание реагировать на все информационные поводы, особенно в ночное время. Мир не перевернется, если вы на некоторое время, выключив интернет, пойдете в парк. Возможно, нужно оставить лишь один или несколько достойных доверия источников информации.
Людям с антивоенной позицией важно не замыкаться в себе, не переживать в одиночестве, а искать единомышленников и поддерживать связи. Столкновения со сторонниками войны таких людей деморализуют. Многие из них жалуются, что чувствуют себя в России одиноко. Им кажется, что они одни против войны в целой стране. Но это не так. Нет очередей в военкоматы, проходят протесты жен мобилизованных; если завтра так называемую СВО закончат, почти никто не выйдет на улицы России, требуя продолжения. Желающие поставить подписи за Бориса Надеждина выстраивались в огромные очереди. На похороны Алексея Навального собралось множество людей. В день его гибели россияне в разных городах приносили цветы и свечи к памятникам репрессированным. Немалое количество людей в России, даже в этот черный период, готовы рискнуть, чтобы выразить свою позицию. Я уверен, что в России люди с антивоенной позицией могут найти поддержку друг в друге. Тем, кто чувствует себя психологически истощенным, нужно обращаться к профессионалам: психотерапевтам и психиатрам. Часто людям с антивоенными взглядами кажется, что их переживания слишком мелкие на фоне постоянной гибели украинцев. На самом деле, все переживания, которые вызывают сильное беспокойство, снижающее функциональность, – это повод искать помощи. Это нормально – переживать из-за смерти Навального так сильно, словно умер родной человек. Многие россияне говорят, что плачут из-за его убийства сильнее, чем из-за умерших родственников. Он стал для многих близким человеком, потому что давал надежду и вдохновлял. Даже из колонии у него получалось нас поддерживать своими письмами. Нет сейчас никого, похожего на него.
– Вы на своей странице в социальной сети пишете, как справляетесь с утратой Алексея Навального, который многое для вас значил, хотя вы не были знакомы. Вы хотели бы встретиться с ним и “организовать интервью в духе Франкла – "Уроки стойкости, или Как не сломаться в аду". Или просто провести разговор о гуманизме и демократии”. Как сейчас антивоенным россиянам могут помочь книги австрийского психиатра, психолога Виктора Франкла? Как он помогает вам?
поддержка ЛГБТК+ людей подняла бы рейтинги оппозиционного политика
– Мне больше помогает Навальный, чем Франкл. Безусловно, Виктор Франкл – это выдающийся человек, который пережил страшный опыт выживания в концлагере. Он не просто выжил, а остался в таких условиях человеком и написал об этом опыте книгу, вдохновившую весь мир, в том числе Алексея Навального и советских диссидентов – Натана Щаранского, например. Франкл показал, как можно сохранить свободу в любых обстоятельствах, в тотальном ужасе, что бы с человеком ни делали. У человека всегда остаются его внутренние смысл и выбор. Воля к смыслу – то, что человек, по мнению Франкла, может сохранить всегда. Виктор Франкл помогал своим пациентам после освобождения искать этот смысл. Люди с антивоенным взглядами, живущие в России, могут быть уверены в ценности своих смыслов. Потому что они, несмотря на тотальную пропаганду, атмосферу страха, огромные риски и угрозы, убийство Навального, смутные перспективы окончания войны, не приняли войну, не стали поддерживать Путина, не начали зиговать. В этих действиях проявляется огромная сила. За это можно и нужно себя хвалить.
Мы можем сейчас найти в себе Виктора Франкла и реализовывать свою волю к смыслу. И еще Виктор Франкл написал в своем дневнике: “Первыми сломались те, кто верил, что скоро все закончится. Потом – те, кто не верил, что это когда-то закончится. Выжили те, кто сфокусировался на своих делах, без ожиданий того, что ещё может случиться”.
Рано или поздно всему наступает конец. Антивоенные люди в фашистской Германии дождались окончания войны. Они сумели сохранить в себе надежду, любовь и тепло, чтобы их передать.
– Многие антивоенные россияне сейчас чувствуют вину и перед украинцами, и перед политзаключенными. Как можно справиться с этим чувством?
если мы не будем сдаваться, то шансов станет больше
– Самый первый шаг – это заметить чувство вины и понять, как оно руководит вашими поступками. Чувство вины помогало выживать племени и сохраняло отношения между его членами. Оно возникало, когда, например, член племени крал чужой обед или ломал чужой шалаш. Если такое поведение повторялось, то члена племени могли выгнать и он был обречен на очень сложное существование. То есть обоснованное чувство вины выгодно для выживания. Человеку, который испытывает чувство вины, нужно понять, насколько оно обоснованно. Если обоснованно, то он может совершить искупающие действия. Например, извиниться, компенсировать ущерб или помочь нуждающимся. Необоснованное чувство вины мешает человеку функционировать и может разрушить его жизнь. Чувство вины испытывать нормально. Это важная социальная эмоция, которая может нас чему-то научить и исправить наше поведение. В идеале она должна нас мотивировать на какие-то действия и после этого исчезать. Долгосрочное чувство вины истощает и деморализует человека. Оно неэффективно.
– Вы один из немногих людей, которые публично высказались против законодательного лишения трансперсон права на медицинскую помощь. Почему вы так поступили?
– Понятно, что свободное общество построено на уважении к правам всех людей. И оно должно учитывать интересы всех людей. Если какую-то социальную группу подвергают дискриминации, например трансперсон, то представители гражданского общества, в первую очередь психологи и врачи, должны об этом публично говорить, потому что это зона их профессиональных компетенций и ответственности. Публичным интеллектуалам нужно поддерживать трансперсон в ситуации, когда их лишают всех прав, самого права на жизнь, потому что ущемление прав одной группы неизбежно приведет к расширению спирали насилия.
ЛГБТК+ персоны уже на нескольких витках истории оказывались той самой первой костяшкой домино, с которой начиналось обрушение прав человека. Так было в нацистской Германии. Лидеры мнений боятся говорить о правах ЛГБТК+ людей, потому что не хотят потерять часть аудитории. На мой взгляд, аудитория с демократическими ценностями, наоборот, должна сделать выводы, что если лидер мнений или политик готов поддерживать разных людей, когда их права нарушены, то он поддержит и каждого конкретного человека из числа этой аудитории. Потому что общество не однородно, и, поддерживая уязвимые группы, политик демонстрирует, что способен заботиться обо всех избирателях. То есть поддержка ЛГБТК+ людей подняла бы рейтинги оппозиционного политика.
– Почему в таком случае политики и лидеры мнений так редко поддерживают ЛГБТ-людей?
– Некоторые оппозиционеры поддержали ЛГБТК+ людей после принятия гомофобных и трансфобных законов в прошлом году. Так что нельзя сказать, что поддержки не было совсем. Предполагаю, что оппозиционеры также подвержены гомофобной, трансфобной пропаганде, как и другие россияне. И так же, как и другие россияне, они откажутся от гомофобных предрассудков, когда изменятся государственные нарративы об ЛГБТК+ людях. Я не верю в гомофобную природу россиян. До начала притеснения со стороны государства ЛГБТК+ людей приглашали на популярные телевизионные проекты, они собирали огромные концертные залы.
– Есть ли у вас сейчас надежда? На что вы сейчас надеетесь?
– В общем-то на всё, хотя надеяться в 2024 году очень сложно. Я надеюсь и на то, что закончится война, и на то, что будет установлена справедливость. И даже на то, что люди, вынужденные уехать из России, вернутся домой. Надежда – моя движущая сила, которая может спасти. Я не знаю, воплотится ли то, на что я надеюсь. И как сделать так, чтобы все получилось. Но если мы не будем сдаваться, то шансов станет больше. Мы не должны сдаваться.
