BlueSystem >
Новости
"Отъезд остается сложной историей": полицейское насилие и ЛГБТК-сообщество на Северном Кавказе22 января 2025
 В 2024 году из республик Северного Кавказа продолжали поступать сообщения и о
домашнем насилии, и о преследованиях квир-людей: по докладам правозащитников,
регион лидирует в 9 из 10 видов насилия и давления на почве ненависти по
отношению к ЛГБТК-сообществу.
Так, в этом году было возбуждено - но фактически не расследовалось - уголовное
дело об исчезновении пытавшейся сбежать от домашнего насилия чеченки Седы
Сулеймановой, а после принятия закона о запрете несуществующего "международного
движения ЛГБТ" в регионе были составлены первые протоколы.
О том, что изменилось за прошедший год, какому давлению в кавказских республиках
подвергаются как жертвы домашнего насилия, так и те, о чьей ориентации узнали
силовики, в интервью редакции Кавказ.Реалии рассказал глава кризисной группы СК
"SOS" Давид Истеев.
- Если начать максимально широко, как вы оцениваете ситуацию с правами
ЛГБТК-людей на Северном Кавказе за последний год? Какую видите динамику на фоне
еще одного года полномасштабной войны?
- Я бы сказал, что очень плохая динамика: уровень преследований значительно
вырос, и то, как преследуют, в целом стало значительно хуже за последний год. По
факту люди оказываются закрыты в регионе: отъезд остается очень сложной
историей. Если мы говорим про мужчин, это в основном угроза уголовных дел: у нас
есть два случая, когда угрожали статьей об экстремизме, но дело в итоге завели
по другой статье. Про девушек тоже плохая история: практически каждая [сбежавшая
от насилия] подается [семьей] в федеральный розыск, включаются связи с полицией.
Изменение этого года - полиция центральных регионов России всячески способствует
родственникам, которые приезжают в Москву или Санкт-Петербург и настаивают на
том, чтобы передать девушку семье.
- Раньше кавказские, в частности чеченские, силовики такую поддержку в других
регионах не получали?
- У нас хотя бы была коммуникация с представителями полиции центральных
регионов, адвокаты могли договариваться. Они [полицейские] шли навстречу, как-то
понимали ситуацию и хотя бы не звонили инициаторам розыска, пока человек
находился в отделе - это делалось, чтобы у человека была опция написать
заявление о снятии с розыска и спокойно уйти.
Сегодня каждая вторая ситуация - когда человек приходит в абсолютно случайный
отдел полиции, чтобы написать заявление о снятии его с розыска (как пропавшего
без вести. - Прим. ред.). Полицейские же моментально звонят инициаторам розыска
и говорят, что человек появился. Таким образом, у родственников появляется пара
часов, чтобы найти на месте знакомого, представителя диаспоры, который тут же
примчится в отдел. Адвокатам иногда приходится прямо физически отбивать
человека, чтобы его не забрали.
- В этом ноябре исполнился год со дня принятия в РФ закона, запрещающего
несуществующую "международную организацию ЛГБТ". Как его принятие отразилось на
вашей работе на Северном Кавказе? И особенно на тех, кто вам помогает, находясь
в России?
- Это прежде всего увеличило риски тех, кто работает с нами, находясь в России.
Нам пришлось усилить протоколы безопасности, потому что если люди будут как-то
обнаружены в связке с нами, в отношении них могут завести дело об экстремизме и
причастности к такой организации. Что касается правозащиты - сотрудники полиции
не используют [эту статью], ни одного дела фактически не завели. Но [этот закон]
увеличил количество задержаний и так называемых подставных свиданий, в том числе
в Дагестане. Число подобных преследований в этом году в республике существенно
выросло: то есть людей массово ловят и заставляют сотрудничать с полицией.
У нас уже есть два дела с условным сроком, по сути сделанных из ничего, это те
же статьи: порнография, хранение наркотиков и оружия. У сотрудников полиции нет
задачи посадить, есть задача - дать условный срок, чтобы не позволить человеку
уехать из региона, а уж тем более из страны.
- И порнографией могут признать, например, интимные видео, которые человек,
скажем, присылал своему партнеру.
- В Дагестане так и было сделано. Конечно, там не было никакой порнографии: там
человек скинул своему партнеру видео условно порнографического содержания. На
основании этого сфабриковали дело, приговор - два года.
- Пока заговорили о Дагестане. В республике были сообщения о том, что
задержанных лишают доступа к ВИЧ-терапии. Насколько эта практика становится
повсеместной?
- Все, что касается ВИЧ, - это всегда была табуированная тема на Северном
Кавказе, и люди, которые имеют ВИЧ-статус, не вставали на учет в регионе, это
тоже [у нас] была отдельная программа помощи: легализовать их в других регионах,
чтобы они могли получать необходимую им терапию.
Дело в том, что [на Северном Кавказе] эти списки СПИД-центр по факту передает
полиции, и людей сразу считывают как гомосексуалов, никакие другие варианты
получения диагноза [у полицейских] в голове не существуют. Соответственно, эти
люди сразу попадают в поле зрение силовиков и есть вероятность их задержания.
Поэтому нам приходилось людей регистрировать либо в Москве, либо в Питере, чтобы
они могли эту терапию получать.
Было порядка трех случаев, когда люди не могли получать терапию [на Кавказе] и
доходило по факту до СПИДа: их буквально с того света приходилось вытаскивать.
Если мы говорим про задержания в Чечне, у нас было три кейса, когда у людей был
ВИЧ-статус. Конечно, ни о какой терапии при задержании речи и не шло: люди не
афишировали эту тему, опасаясь, что это только усилит их риски.
- Когда только появились первые расследования по пыткам и убийствам ЛГБТК-людей
в Чечне в 2017 году, была волна обращений, писем, петиций и так далее. Сейчас же
эта тема, как это ни ужасно прозвучит, как будто стала постоянной частью
повестки, но существенной реакции на нее нет. Что вы об этом думаете?
- По факту ситуация с 2017 года не поменялась, а вот количество заявителей
выросло. Это про рост сопротивляемости общества: в 2017 году был один заявитель
- Максим Лапунов, сейчас их гораздо больше. У людей, которые по сути доведены до
отчаяния, есть какая-то мотивация идти и подавать заявления, если это не несет
суперриски для семьи в регионе. Вопрос заключается том, что эти заявления дальше
не имеют никакого хода.
Например, если мы берем кейс Салмана Мукаева, на которого завели уголовное дело,
обвинив в хранении патронов в сарае, адвокат уже два года не имеет доступа к
материалам этого дела. Это нарушение всех процессуальных норм. Но в Чечне могут
просто сказать: "Мы потеряли [документы], следователь куда-то пропал" - и это
может годами длиться. Я уже не говорю, что на официальные запросы ответов
никаких не поступает.
Кроме этого, после начала [полномасштабной] войны в Украине мы еще и в плане
международной юрисдикции связаны по рукам и ногам. Мы не можем использовать
правило 39 Европейского суда по правам человека о принятии срочных мер, которое
раньше помогало добиваться допуска адвоката к подзащитным, у нас сейчас этого
нет. ООН... Ну, ООН всегда обеспокоен, ждать оттуда практических дел бессмысленно.
Мы работаем в сторону универсальной юрисдикции. В Европе много [представителей
чеченской диаспоры], и это единственный пока способ, сложный и тяжелый, работать
над задержанием людей, причастных к пыткам.
Универсальная юрисдикция - это возможность обратиться в другой стране с
заявлением о преступлении, совершенном против человека в России. И если есть
конкретные лица, фамилии, должности и удастся доказать их причастность к пыткам
заявителя и эти люди окажутся когда-либо на территории Евросоюза, то они могут
быть арестованы по ордеру прокуратуры.
- Справедливо ли утверждать, что за эти годы жесткие репрессии в отношении
ЛГБТК-сообщества, как и ранее - насилие силовиков, вышли за пределы Северного
Кавказа?
- В 2017 году об этом говорилось очень много: что если не будет никакой реакции
со стороны российского правительства [на пытки и убийства ЛГБТК-людей в Чечне],
то все это будет распространяться дальше. Собственно, Чечня начала, Дагестан и
Ингушетия подхватили, дальше мы видим, как это распространялось на другие
регионы и сегодня по факту "ЛГБТ-сообщество" в России - "экстремистское
движение".
Мы не любим этот термин, и он плохой в плане колониальной политики, но по факту
произошла "чеченизация". Все, что сегодня происходит в России в отношении
ЛГБТ-сообщества, как раз зарождалось в Чечне.
- Были и в этом году, и в прошлые годы истории, когда люди сталкивались с
конверсионной терапией: так называемыми клиниками по "лечению" гомосексуальности
или "изгнанию джиннов". Что сейчас происходит с этой практикой, насколько она
распространена?
- Я бы сказал, через это проходит каждый первый, о чьей гомосексуальности знает
семья. Раньше семьи использовали конверсионную терапию - "лечение" исламом,
привлекая имама, который намешивает какую-то воду и бьет человека прутьями,
"изгоняя" из него джиннов. Через такое проходил каждый первый.
Сейчас все это обрело некую системность с появлением центров [конверсионной
терапии]. Это прям центры, где по сути происходит то же самое, что раньше семьи
делали в индивидуальном порядке, но теперь это происходит централизованно.
Некая группа никому не понятных людей открывает центр и начинает брать деньги с
семей с обещанием того, что человека "вылечат" от гомосексуальности. Таких
ситуаций сейчас много, и это прям процветает.
Юристы этих центров тоже постарались. Во-первых, сами центры не являются
медицинским учреждением. Есть такой момент, что когда человека передают
родственники, он под их давлением подписывает согласие.
- Как изменилось за эти годы само ЛГБТ-сообщество на Северном Кавказе? Я помню,
было время, когда, например, в некоторых городах были такие полуподпольные
клубы. Можно ли сейчас такое представить?
- Вообще за последние годы все очень сильно изменилось. Например, в 2018 году мы
работали с людьми старше 40, которые прекрасно помнят, как работали клубы. В
Чечне даже была площадка, где они встречались: как они называли, памятник Трех
дураков у торгового центра "Минутка". Это было сообщество, где люди знали друг
друга в лицо.
Сегодня же это поколение, которое гораздо более информировано о терминах ЛГБТК,
они гораздо более раскованны, знают, что как устроено. Большая часть их
отношений - это онлайн, [возможностей] прямых контактов крайне мало.
Мы все время говорим: не переписывайтесь "ВКонтакте", будьте аккуратны в
соцсетях. Люди ищут друг друга - и [порой] попадаются на эти подставные
"свидания". Очень много информации сообщают о себе, которая затем используется
против них.
- Полицейское насилие и ЛГБТК-люди, есть ли сейчас в этом плане разница между
Чечней, Дагестаном и Ингушетией, а также другими республиками?
- Подставные свидания - это стандартная схема. [В республиках] полицейские сидят
в телеграм-каналах, они могут вступать в переписку с человеком под видом
гомосексуала. В какой-то момент им человек начинает доверять, назначается личная
встреча. И на съемной квартире, условно, из ванной комнаты выбегают полицейские.
Схема - стандартная, но ставки на откуп выросли. По сути, это давным-давно [у
полицейских] бизнес. Это еще в 2017 году Кадыров говорил об акции "по очистке
чеченской крови", каких-то "национальных идеях". Нет, это давно бизнес. Просто
если раньше ставки за выкуп человека были от 150 до 300 тысяч рублей, то сейчас
это уже миллионы.
- Вы упомянули, что ставки растут. В этом году ваша организация сообщала о
принудительных отправках на войну предполагаемых геев из республики. Можете
рассказать подробнее?
- Пока мы подтвердили это только по семи кейсам. Случаев гораздо больше, но люди
боятся контактировать с правозащитниками. Происходит все это непосредственно в
отделе полиции, когда человека какое-то время держат в подвале. Полицейский
приходит с "предложением": либо фабрикуется дело и человек отправляется в
тюрьму, где будут знать о его гомосексуальной ориентации, либо ему предлагается
подписать контракт и отправиться в Украину. Тех, кто соглашается, сразу
направляют в чеченские тренировочные лагеря.
Нет возможности прокомментировать, почему часть людей на это соглашается. Но
факты есть. Существует - ничем не подкрепленное - предположение, что
[соглашаясь] люди могут считать, что у них есть какая-то опция уйти.
- Фактически их родственники тоже находятся в заложниках.
- В любой ситуации на Северном Кавказе коллективная ответственность неизбежна.
Сотрудники полиции не убивают - да, насилие есть, но чтобы [сейчас] полиция
убила человека, такое было пару раз, условно, "не рассчитали". Во всех других
ситуациях - это давление на семью с требованиями разобраться, совершить
"убийство чести", а если человек покинул регион, то в короткие сроки его
вернуть.
Если семья помогает своему родственнику, то людей задерживают и подвергают тем
же самым пыткам. Есть ситуации, когда людей увольняют из органов или госслужбы.
Или вот была история, когда людей просто лишили пенсии - это кейс Ибрагима
Селимханова. Когда его похитили из Москвы, он был передан в Чечню к бабушке и
дедушке. Ему дали возможность уйти, и тогда сотрудники полиции лишили его
родственников пенсии с требованием вернуть Ибрагима. Ему удалось покинуть Россию
и спастись.
- Если смотреть на новости о принудительных возвращениях, кажется, что, как
правило, опаснее полиции для ЛГБТК-людей их собственные семьи. Так ли это?
- Полицейские задерживают, заставляют на себя работать, применяют пытки. В
некоторых ситуациях люди становятся инвалидами. Безусловно, полицейские
представляют угрозу, в том числе своим бездействием, когда они, используя
административный ресурс, помогают людей ловить и передавать семье. На удивление
семья представляет угрозу [в большей степени] для сбежавших девушек, потому что
для их преследования включается гораздо больше механизмов.
Если мы говорим про парней, у них бывает хотя бы какая-то минимальная поддержка
со стороны матери или сестры, большее понимание ситуации и меньшее осуждение, но
девушки после побега вообще лишены возможности коммуникации с родственниками,
потому что это может закончиться для них фатально.
Кавказский менталитет, что женщина - вещь и она принадлежит семье, не оставляет
никакого шанса на выстраивание отношений с семьей и остановку преследования.
[Для семьи] не важно, что она думает и что она говорит, [для них] это всегда "не
ее решение", а некое влияние внешних сил, психологов, правозащитников, которые
якобы "задурили девушке голову".
- Вы говорили, что выехавшая из республик девушка не будет в безопасности в РФ
из-за поисков родственников. И отражается именно в историях о беглянках.
Возвращают, получается, именно женщин?
- Да, в большинстве случаев. Если возвращают молодого человека, то, как правило,
он похищается силовиками. Если мы говорим про девушек, это происходит при
участии сотрудников полиции, которые помогают найти и забирают к родственникам.
Иногда - и это тяжелая ситуация - прямо в отделе полиции девушка принимает
решение, что она поедет с родственниками, потому что ей кажется, что все может
решиться каким-то мирным путем. Мы вынуждены принять ситуацию как она есть,
потому что это решение человека. Заканчивается это по-разному.
- Чаще ли именно женщин вашей организации приходится эвакуировать за пределы
России?
- За последние несколько лет мы дошли до того, что процент людей [эвакуированных
с Северного Кавказа ЛГБТК-людей и/или жертв домашнего насилия], которые могут
оставаться на территории России, очень мал: это не больше пяти процентов. То
есть и с девушками, и с молодыми людьми вероятность того, что они смогут
спокойно жить в другом регионе, крайне мала.
Конечно, нам приходится сложно, потому что у большинства посольств в России
сейчас крайне трудно работают миграционные процессы, а с приемом беженцев в
любой стране сложно, потому что идет война и огромное количество беженцев из
Украины запросили статус защиты. Страны просто не выдерживают такого потока, и
любые перемещения тяжелы, но пока нам удается находить варианты, чтобы как-то
людей вывезти.
- Что на данный момент известно о расследовании дела о похищении и исчезновении
Седы Сулеймановой?
- Будет обжалование в Следственный комитет решения о возбуждении уголовного
дела, мы до сих пор не знаем, опрошены ли ее родственники и что там в протоколе
указано. Они настаивают на своей позиции, что она якобы ушла в неизвестном
направлении, хотя мы не видим никакого розыскного дела по данному вопросу. По
сути, это бесконечный пинг-понг, который может длиться годами: когда пишутся
жалобы, но все они спускаются в Чечню.
Я не знаю, какие перспективы по делу Седы, но думаю, что мы будем продолжать
[добиваться расследования] до последнего момента, пока это возможно. Пока у нас
больше надежды на публичность этого кейса. Мы благодарны [члену совета по правам
человека при президенте РФ Еве] Меркачевой, что она подняла этот вопрос и задала
его Кадырову. Если постоянно говорить об этом [деле] и не сдаваться, то что-то
сдвинется.
- Это душераздирающая история. С другой стороны, давало надежду, когда в разных
странах парни и девушки выходили с плакатами, призывая найти Седу и требуя от
властей сообщить, жива ли она. Эта история может как-то помочь другим девушкам,
которые сталкиваются с домашним насилием и хотят от него сбежать?
- Нет, я так не думаю. Всплеск запросов от девушек происходит после удачных
кейсов, как в случае с Лией Заурбековой, которую удерживали в полиции, но ей
удалось уехать из России. Вот такие кейсы, да, они дают девушкам надежду, что
они смогут выбраться. Кейс Седы Сулеймановой - это болезненная ситуация,
напоминание, что у тебя нет опции нормально жить, что тебя все равно могут
найти. Также по этой теме читайте:
Ульяновский бар "пропагандировал ЛГБТ" подсветкой в виде члена, а также белым и черным цветами в интерьере
Тульский суд запретил доступ к онлайн-магазину Shein из-за продажи ЛГБТ-браслетов
Москвича оштрафовали на 100 тысяч рублей за шуточный пост о том, что он "основал организацию ЛГБТК+"
Российские суды за полтора года вынесли 188 штрафов за "пропаганду ЛГБТ и смены пола"
Мэрия Якутска заявила о "гей-пропаганде" в "китайском клубе"
Обвиняемый в организации гей-туров мужчина покончил с собой в камере СИЗО
Wildberries оштрафовали за "гей-пропаганду" с помощью фаллоимитаторов
В Южной Осетии решили запретить так называемую "пропаганду ЛГБТ"
Артемия Лебедева попросили проверить на "ЛГБТ-пропаганду" из-за "голубого голубка"
Каждая волна репрессий против ЛГБТ-людей в России приводит к всплеску насилия
Тэги: россия гомофобия, гомофобный закон Источник: Кавказ.Реалии
Просмотров статьи: 592
| 
Особое мнение
