BlueSystem >
Новости
Сотрудников бара в Кирове преследуют за участие в "Международном движении ЛГБТ". В материалах дела - интимные переписки, вещдоки - вибраторы, туфли и косметика25 декабря 2025
 8 ноября 2024 года пропагандистский портал Nesler рассказал, что в Кирове
задержали сотрудников клуба "Черный клевер" по делу об "ЛГБТ-экстремизме":
"Руководителем "клуба" являлась 26-летняя кировчанка Оксана (имя изменено). Она,
не скрывая преданности "розовым отношениям", не отрицала, что целью работы
"Черного клевера", как символа счастья ЛГБТ-движения, была "организация
публичных мероприятий для лиц, сторонников нетрадиционных сексуальных
отношений". А также "иных лиц", вероятно, в возрасте раннего и позднего
пубертата, которые в силу юношеской гипер-сексуальности смогут оценить и принять
идеологию "нетрадиционных движений"". Эти слова противоречат материалам дела, за
исключением одного факта: среди обвиняемых, действительно, девушка из Кирова. Ее
зовут Ольга Потапова, и 28 ноября 2025 года она покинула Россию. "Первый отдел"
поговорил с ней об уголовном деле, СИЗО, домашнем аресте и отъезде за границу.
Суд: рисунки котов на стенах бара и артист-гей - это "пропаганда ЛГБТ"
Восемь лет я работала в музыкальной школе юрисконсультом, также занималась
организацией мероприятий - проводила хореографические и хоровые детские
конкурсы, фестивали. Всю жизнь прожила в Кирове, никуда не переезжала. В 2023
году мой хороший друг Андрей Вершинин искал постоянное место для выступлений. Он
- дрэг-артист, а я - неплохой организатор. В музыкальной школе зарплата была
маленькой, хотелось работать на себя. К тому же у меня уже был опыт открытия
бизнеса - магазин одежды за несколько лет до пандемии. Так, 18 августа 2023 года
мы открыли бар "Черный клевер". Андрей был арт-директором и выступал в нем как
артист, а я была администратором. Подобные заведения уже открывались в Кирове, и
я даже работала в одном из них. К нам никаких вопросов никогда не было, все было
спокойно: никаких рейдов, притеснений, у нас были необходимые лицензии для
работы. Конечно, ни одно заведение не указывало в своих соцсетях, что оно
поддерживает ЛГБТ. Но гости понимали это из шоу-программы. Впрочем, дрэг-шоу в
России не запрещены, для полиции мы были обычным ночным клубом.
Первые проблемы с такими заведениями в Кирове начались с нас. 13 января 2024
года (согласно решению суда, старший лейтенант полиции Ерошкин А.В. составил
протокол 19 января, - Прим. "Первого отдела") к нам пришли сотрудники УМВД и
написали на нас заявление за то, что мы занимаемся "ЛГБТ-пропагандой". В марте
Октябрьский районный суд признал нас виновными и назначил штраф в 500 000
рублей. В решении суда в качестве доказательства "пропаганды ЛГБТ" было указано
несколько моментов: на стенах бара были нарисованы люди с кошачьими головами, на
одном из них была портупея, один из выступающих артистов заявлял о себе в СМИ
как об открытом гее, во время составления протокола на камеру сотрудников попал
поцелуй двух мужчин - гости были пьяными, мы общались с полицией, поэтому они
были предоставлены сами себе. Позже этих мужчин оштрафовали. Одного на 50 000
рублей, второго на 25 000.
После решения суда против "Черного клевера" мы закрасили котов на стенах,
перестали приглашать открытых геев в качестве артистов, а гостям запретили любые
контакты - неважно, гетеро это или гомопара, целоваться всем было запрещено.
Также нельзя было со сцены произносить слова "СВО", "Украина", "ЛГБТ". Бар
продолжил спокойно работать. Спустя время к нам вновь пришли сотрудники полиции
по чьему-то заявлению. Уже позже из материалов уголовного дела я узнала, что у
нас произошел конфликт с посетительницей. Она перепила, ее вывели из бара и
сказали, что, извините, пока вы не протрезвеете, мы вас не пустим. Она обиделась
и попросила свою подругу написать заявление о том, что в баре ведется
"ЛГБТ-пропаганда". Сотрудники полиции посмотрели на заведение, поговорили со
мной, посмеялись и при мне написали отказ. Сказали, что у нас все нормально, и
ушли.
Как сотрудники СК доказывали, что Ольга состоит в движении, которого не
существует
На следующий день, в ночь с 1 на 2 ноября, в баре был Хэллоуин. Я снимала шоу на
телефон и была очень воодушевлена, потому что у парней получились неплохие
номера, публика реагировала хорошо. После первого блока программы я зашла в
гримерку. Слышала, что на сцене артист коммуницирует с гостями, спрашивает
что-то про их настроение. В этот момент ко мне заглядывает бармен и с улыбкой до
ушей говорит: "Оль, там менты приехали". Я подумала, что кто-то пожаловался на
шум, сейчас поговорим, я оставлю свои данные, убавим музыку и продолжим работу.
Выхожу из гримерки и вижу, что гости стоят вдоль стен, рядом ОМОН, а сотрудник в
штатском ищет меня, но не называет мои ФИО, а просто говорит: "Оля где?". Я
подошла, спросила, что происходит. Он сказал: "Телефон сюда, бери свои вещи,
поехали со мной". Мы вышли через заднюю дверь, меня посадили в машину, где
сидели понятые, и нас повезли на обыск. Я долго не открывала квартиру, так как
это не был адрес моего проживания. За месяц до этого я осталась без квартиры. У
меня не получилось быстро найти новое жилье, поэтому я несколько раз
останавливалась у подруги, она дала мне ключи от своей квартиры - туда меня и
привезли.
Пока мы стояли в подъезде, силовики спрашивали, успела ли я отдохнуть, ведь
больше я света белого не увижу, сяду на пожизненное. Но за что - не говорили.
После нескольких моих отказов открыть дверь, следователь начал мне угрожать и
ударил кулаком по стене возле моего лица. Потом, уже в Следственном комитете, он
за это извинился. В итоге я открыла дверь, сам обыск длился минут 20. Изъяли
несколько секс-игрушек хозяйки квартиры (вибратор, страпон, смазку), какие-то
статуэтки в виде голых мужчин, и повезли на допрос. По их логике я - лесбиянка,
а секс-игрушки доказывают мою принадлежность к запрещенному ЛГБТ-движению.
Насилия не было, но общались со мной так, как будто я страну предала или
взорвала Крокус Сити Холл.
Юрист по правам ЛГБТ-людей Максим Оленичев: "По логике следствия предметы,
изъятые во время обыска, доказывают негетеросексуальную ориентацию Ольги, что
косвенным образом указывает на ее принадлежность к несуществующей организации
"Международное общественное движение ЛГБТ". Однако ни законодательство о
противодействии экстремизму, ни уголовное законодательство не связывают
сексуальную ориентацию человека с деятельностью, которую государство может
считать противоправной. Иными словами, личные характеристики человека не
указывают на преступность его поведения. Все-таки экстремизм - это не про то,
кем человек является, а про его деятельность. У следствия практически нет
доказательств "противоправного поведения" Ольги, поэтому оно прибегает к таким
"доказательствам", оценку которым должен дать суд при вынесении приговора".
Когда полиция пришла в бар, Андрей спрятался под диджейской стойкой. Пока его
искали, сотрудники фотографировали и допрашивали гостей. Спрашивали, какой они
ориентации, что делали в баре, какая у них роль в сексе - активная или
пассивная. Вынесли все вещи артистов из гримерок, потом нашли Андрея и вместе с
другими артистами привезли его на допрос. Парням не разрешили смыть грим, не
дали переодеться в обычную одежду.
Нас допрашивали в разных кабинетах до 10 утра. Каждый час спрашивали, нужно ли
мне в туалет, даже выводили покурить один раз. В 10 часов приехали адвокаты по
назначению, с ними начался уже официальный допрос. Спрашивали, когда открыли
бар, кто подписывал договор аренды и устанавливал цены на вход, зачем открыли
"Общество с ограниченной ответственностью", задавали вопросы про ориентацию
гостей и артистов. Конечно, спрашивали про так называемое "Международное
движение ЛГБТ". Я говорила правду, что его не существует, я ни в каком движении
не состою. Но один из артистов, которого привезли на допрос из дома, и одна
девушка, которую допрашивали как свидетеля, согласились со всеми обвинениями в
причастности к "ЛГБТ движению", писали показания под диктовку. Этого было
достаточно.
Адвокат Евгений Смирнов: ""Международного ЛГБТ-движения" не существует,
поэтому в материалах дела не может быть никаких следов связи с этим движением -
переписок с руководством движения, поступление денежных средств на какую-то
деятельность. Вся связь с несуществующим движением фактически строится на том,
что людям вменяют в вину проведение вечеринок".
Меня предупредили, что если я не признаю вину, то поеду в СИЗО. Я сказала:
"Хорошо. В любом случае, я вину не признаю, что бы со мной не сделали". В пять
вечера на меня и Андрея надели наручники и увезли в изолятор временного
содержания. Там сняли отпечатки пальцев, обыскали, сказали полностью раздеться,
провели осмотр, отдельно описали татуировки. Сотрудницы спросили, в чем меня
обвиняют. Я ответила максимально тупо, сказала, что меня обвиняют в том, что я
лесбиянка. Они удивились, но сказали, что суд во всем разберется.
3 ноября нас привезли на заседание по избранию меры пресечения. Все это время в
голове была мысль, что это абсолютный бред, такого просто не может происходить.
Я правда думала, что суд во всем разберется. Но Андрея отправили под домашний
арест, вероятно, из-за того, что у него серьезные проблемы со здоровьем, а меня
в СИЗО.
"Поняла, как разобрать одноразовую бритву"
Скоро обо мне начали волноваться друзья. Они связались с моим мужем, он приехал
ко мне очень быстро, спустя два дня после ареста. Привез все необходимое:
шампунь, сигареты, кипятильник, кружку, одежду. У меня не было вообще ничего,
только одежда, в которой меня задержали. Муж регулярно носил передачи, пополнял
ФСИН-счет, чтобы я могла отовариваться в тюремном магазине. Это очень
поддерживало. От сотрудниц изолятора я узнала, что некоторые женщины приезжают
из отдаленных от Кирова районов и оказываются в СИЗО без помощи. Все, что им
выдают, это кусок дегтярного мыла. В тюремном магазине я покупала шампуни и
"забывала" их в душе, чтобы другие заключенные могли ими воспользоваться.
Сотрудницы все понимали, но делали вид, что не замечают и даже иногда разрешали
мыться в душе не 15, а 20 и даже 25 минут.
Первые несколько дней я была в общей камере с туалетом без дверей, потом меня
перевели в двухместную. Тогда в Кирове не было женщин, обвиняемых в
финансировании экстремизма (282.3 УК) и организации деятельности экстремистской
организации (ч.1 282.2 УК), поэтому я сидела в камере одна. Она выглядит так:
девять квадратных метров, деревянные полы, телевизор, маленький холодильник,
туалет, умывальник с горячей водой, железный шкаф на стене, прикрученные к полу
стол, скамейка и железная двухъярусная кровать. У двери стояла привинченная к
полу табуретка. Это подставка для 10-литровой баклажки с питьевой водой. Каждый
день я могла просить, чтобы ее пополняли. Условия хорошие, но в камере было
холодно. Ночью температура опускалась до 10 градусов.
Первую неделю я была уверена, что это просто ошибка. Я же сама - юрист, пусть и
не уголовный, понимала, что творится какой-то беспредел. Когда осознала, что я
здесь надолго, то приняла решение оборвать свой жизненный путь... Выяснила, как
разобрать одноразовую бритву. Но потом у меня появилась договоренность с
сотрудниками, что ближайшие два месяца я собой ничего делать не буду. Я человек
слова, поэтому два месяца терпела. Читала книги про революцию, Булгакова, Конан
Дойля. Пыталась работать. Незадолго до ареста у нас прошел хореографический
концерт, нужно было оплатить аренду "Дома Культуры", я не успела это сделать.
Высчитывала, сколько за это начислят пени. Пыталась понять, сколько бар понесет
убытков.
В материалах дела есть данные о личной жизни некоторых фигурантов, а также их
личные (в том числе интимные) переписки. Вот что об этом говорит юрист по правам
ЛГБТ-людей Максим Оленичев: "Такие сведения относятся к частной (личной) жизни
человека, и следствие без необходимости не вправе собирать такую информацию и
использовать ее, если она не подтверждает преступность деяния. В данном случае
интимные переписки не имеют отношения к фабуле обвинения. В некоторых случаях
использование таких переписок в уголовных делах допустимо и оправдано, если это
требуется для доказывания события преступления. Например, если такие переписки
свидетельствуют о совершении насильственных сексуализированных преступлений, то
они могут быть оценены судом в качестве допустимых доказательств при вынесении
приговора. Однако рассматриваемое дело к таким случаям не относится".
Пока я сидела в СИЗО, из бара украли оборудование стоимостью один миллион
рублей. Через адвоката я подавала заявление о краже в полицию, потом в
прокуратуру района и в областную, но в ответах писали, что состава преступления
нет. Людям с такой статьей как у меня помогать никто не будет.
"Собирала сумку не в эмиграцию, а в СИЗО"
27 декабря меня повезли в суд по продлению меры пресечения. Я не очень хорошо
знаю эту систему, поэтому думала, что даже если меня отпустят, то все равно
отправят в СИЗО досиживать до 1 января, так как первая мера пресечения должна
закончиться в этот день. Я не взяла с собой в суд ничего. В камере остался
паспорт, все вещи, замоченная мылом одежда, которую я планировала постирать
после заседания.
Прокурор и следователь просили суд продлить арест еще, кажется, на три месяца. Я
сказала, что нахожусь в одиночной камере, начинаю немножко сходить с ума, и,
если стражу продлят, покончу с собой. Позже адвокат сказал, что суды на это не
обращают внимание, так что не знаю, почему меня отпустили под домашний арест. С
меня сняли наручники, приехали мой муж и мама. С мамой у меня не очень хорошие
отношения, а вот с мужем я успела поговорить, обняться. После этого приехал
сотрудник Уголовно-исполнительной инспекции, мы поехали в отделение, где меня
поставили на учет и надели браслет на ногу. Инспектор долго сокрушался по поводу
того, что у меня нет паспорта. Документы и вещи из СИЗО я смогла забрать только
в середине января.
Во время домашнего ареста со мной находилась мать. Квартира принадлежит мне, но
ее это не волнует. Я спала на матрасе на кухне, так как квартира однокомнатная,
мама спала в комнате. Мне нельзя было пользоваться интернетом, отправлять и
получать письма, выходить на улицу, звонить я могла только в скорую помощь и
следователю. Ко мне могли приходить гости, за исключением определенного списка
людей. Сначала я думала, что так и просижу на домашнем аресте. Все изменилось,
когда дома начались конфликты. Мама сначала стала ограничивать время, в которое
ко мне могут приходить друзья и муж, потом запретила приходить определенным
людям. Стала проводить со мной долгие и нудные беседы о том, что я "человеческое
отродье", что я недостойна жизни. Тогда я поняла, что больше не выдержу, нужно
что-то делать. Весной 2025 года я связалась с "Первым отделом", стала готовиться
к эвакуации.
Уезжать было не страшно. Самое ужасное, что со мной могло произойти, если бы
меня поймали, это арест и отправка в СИЗО. Но лучше находиться там, чем дома с
матерью. Еще до мыслей об эвакуации я даже думала нарушить домашний арест или
написать ходатайство в суд с просьбой вернуть меня в СИЗО. Конечно, меня
предупредили, что отъезд - это не стопроцентный вариант, в любом момент меня
могут поймать. Я была к этому готова и собирала сумку не в эмиграцию, а в СИЗО.
28 ноября примерно в 19:45 я покинула квартиру (мы не можем раскрыть подробности
отъезда из соображений безопасности, - Прим. "Первого отдела") и только 30
ноября в 10 утра я пересекла границу страны, где нахожусь сейчас. Дорога прошла
спокойно. Машину, в которой я ехала, останавливали гаишники, так как водитель
немного нарушил правила, но у меня не было никакого мандража.
Прошло уже несколько дней (этот разговор мы записываем 2 декабря, - Прим.
"Первого отдела"), но я все еще не поняла, что произошло. Мне не с кем обсудить
эту ситуацию, так как пока мне нельзя разговаривать со своими друзьями, которые
остались в России. Насколько я знаю, мама подала заявление в полицию о моей
пропаже. Если друзей будут вызывать на допросы из-за этого, то будет лучше,
чтобы они не могли ничего рассказать. Пока все очень странно, и что будет
дальше, я не знаю. Минимум полгода-год нужно ждать получения гуманитарной визы.
Я настраиваюсь на год.
24 декабря 2025 года суд изменил меру пресечения для Ольги Потаповой. Уголовное
дело против нее выделили в отдельное производство. Также по этой теме читайте:
Главреда RTVI оштрафовали за упоминание ЛГБТ без указания на "экстремистский" статус
Сенат Казахстана одобрил поправки о запрете "пропаганды ЛГБТ"
История гея из России, уехавшего из-за угроз в Голландию
В Ульяновске троих организаторов ЛГБТ-вечеринок поместили под домашний арест
"Я должна была представить, как ем собачью блевотину и целуюсь с женщиной". Истории квир-людей, прошедших через конверсионную терапию в России
Телеграм-канал "Империя Целителя" атакует ЛГБТК-проекты и преследует секс-просветительницу Сашу Казанцеву
СОБР избил девушку во время "анти-ЛГБТ" рейда в ночном клубе в Москве
Книгу Стивена Кинга "Оно" сняли с продажи в России из-за так называемой "пропаганды ЛГБТ"
Предприниматели из Калининграда обвиняются в организации деятельности "движения ЛГБТ"
Владельца "Мен Тревел" Андрея Котова, погибшего в СИЗО, посмертно признали виновным в экстремизме
Тэги: россия гомофобия, гомофобный закон, эмиграция ЛГБТ из России Источник: Первый отдел
Просмотров статьи: 53
|
Особое мнение
